Том 2. Баллады, поэмы и повести - Страница 112

112

Рыцарь Тогенбург

Написано в январе 1818 г. Напечатано впервые в сборнике «Für Wenige. Для немногих», 1818, № 1. Перевод одноименной баллады Шиллера. В подлиннике больше конкретных вещественных и психологических деталей: указано место действия — Яффский берег, героиня только накануне возвращения рыцаря становится монахиней. Шиллеровская баллада была программным преромантическим произведением об идеальной любви, вечном «томлении» («Sehnsucht»). Этот смысл ее передан Жуковским, причем «томление духа» даже усилено. В 1840-х годах, в эпоху борьбы с романтическим идеализмом немецкого толка, баллада стала восприниматься иронически.

Белинский осудил идею баллады Шиллера, хотя в художественном отношении он ставил ее очень высоко. Перевод же этой баллады Жуковским Белинский считал фактом прогрессивным, так как Жуковский «усваивал юной, едва рождавшейся литературе плодотворные для нее элементы» (Полное собрание сочинений, т. VII, стр. 175). О качестве перевода Белинский отзывался с восхищением: «Рыцарь Тогенбург — прекрасный и верный перевод одной из лучших баллад Шиллера» (там же, стр. 172).

Лесной царь

Написано в марте (?) 1818 г. Напечатано впервые в сборнике «Für Wenige. Для немногих», 1818, № 4. Перевод баллады Гете «Erlkönig» (от датского Ellenkonge — «Король эльфов»). «Erlkönig» Гете положен на музыку Ф. Шубертом. В связи с изменением размера в переводе Жуковского (дольник заменен амфибрахием) А. Г. Рубинштейн несколько переработал музыку Шуберта, соответственно ритму русского текста. На слова Жуковского известна также баллада Аренского «Лесной царь».

Граф Гапсбургский

Написано в апреле (?) 1818 г. Напечатано впервые в сборнике «Für Wenige. Для немногих», 1818, № 5. Перевод одноименной баллады Шиллера. Граф Рудольф фон Габсбург (1218–1291) в 1273 г. семью курфюрстами был избран германским императором, после чего прекратились феодальные раздоры и Рудольф стал родоначальником династии Габсбургов. Для Шиллера, обеспокоенного раздробленностью Германии, образ графа Габсбургского был важен прежде всего как образ мощного и справедливого объединителя Германии. Жуковский, соответственно своим иллюзиям о кротком, просвещенном, справедливом монархе, в характеристике героя усиливает эти черты. Усилена и набожная смиренность графа: в подлиннике он вручил священнику «роскошные поводья» своего коня, у Жуковского — как конюх подал ему стремя. У Шиллера нет и коленопреклонения графа перед священником.

Талар — длинное одеяние духовного лица.

Узник

Написано в декабре (?) 1819 г. Напечатано впервые в журнале «Невский зритель», 1820, февраль.

Оригинальная баллада Жуковского. Образ юной узницы был подсказан Жуковскому известной элегией А. Шенье «La jeune captive» («Молодая пленница»). В еще большей степени, чем в «Рыцаре Тогенбурге», в «Узнике» воплощено романтически-идеалистическое представление об идеальной любви, свободной от всего «земного». Любопытны суждения о балладе друга и почитателя Жуковского, поэта П. А. Вяземского, иронически отвечавшего на стихи-вопросы баллады («Кто знает, где она цвела?» и т. д.): «Уголовная палата, тюремщики, летописи тюремные. Я не шучу: меня это своею неистиною поразило» (письмо к А. И. Тургеневу от 10 января 1820 г. — «Остафьевский архив князей Вяземских», т. II, СПб., 1899, стр. 6). Между тем Белинский, подходя к балладе, как к характерному этапу становления русской романтической поэзии, оценил ее положительно. «Узник, писал он, — одно из самых благоуханных романтических произведений Жуковского» (Полное собрание сочинений, т. VII, стр. 196).

Замок Смальгольм, или Иванов вечер

Написано в июле (?) 1822 г. Напечатано впервые в журнале «Соревнователь просвещения и благотворения», 1824, ч. XXV, № 11, под названием «Замок Смальгольм. Шотландская сказка». В том же году баллада была перепечатана в «Новостях литературы» (1824, ч. VII, № VII) под другим названием — «Дунканов вечер. Шотландская сказка». В этих изданиях «Иванов день» заменен «Дункановым днем», в связи с цензурными затруднениями (см. ниже). В настоящем издании заглавие печатается по авторизованной копии, хранящейся в Институте русской литературы (Пушкинский дом) в Ленинграде (27777 CXCVIII б. 48). Перевод баллады Вальтера Скотта «The Eve of St. John» («Канун святого Джона»). Вальтер Скотт снабдил балладу подробными историческими примечаниями; Жуковский воспроизвел их в третьем издании Стихотворений (т. III, СПб., 1824). В балладе Вальтера Скотта использованы предания о происходившей в XVI веке ожесточенной войне между Шотландией и Англией. В переводе Жуковский ослабил этнографизм, опустил характерные для манеры Вальтера Скотта детальные описания рыцарского снаряжения и обычаев. Взамен этого усилено лирическое звучание баллады (сопоставление подлинника и перевода см. во вступительной статье, т. 1 наст. издания).

Напечатать балладу Жуковскому удалось только после долгих цензурных мытарств. В последние годы царствования Александра I начался разгул официального мракобесия и ханжества, что выражалось в крайней подозрительности цензуры. И в Москве и в Петербурге баллада была воспринята цензурой как безбожная и безнравственная. Главной причиной такого заключения было «кощунственное» соединение любовной темы с темой «Иванова вечера». «Иванов вечер», или «Иванова ночь», — канун народного праздника Купалы, переосмысленного церковью как празднование рождения Иоанна Крестителя (ночь с 23 на 24 июня). По этому поводу Пушкин писал в «Путешествии из Москвы в Петербург»: «В славной балладе Жуковского назначается свидание накануне Иванова дня; цензор нашел, что в такой великий праздник грешить неприлично, и никак не желал пропустить баллады Вальтер-Скотта» (А. С. Пушкин. Полное собрание сочинений в 10 томах, т. VII, М.-Л., изд. АН СССР, 1949, стр. 647). Цензура требовала коренной переделки: изменения названия, переработки финала, замены якобы изображенных Жуковским обрядов «греко-российской» церкви («панихида» и др.) несуществующими шотландскими обрядами и т. д. Особую активность в преследовании баллады проявил известный своей придирчивостью цензор А. С. Бируков, названный Пушкиным «трусливым дураком». Бируков восстановил против Жуковского петербургский цензурный комитет. В августе 1822 г. Жуковский обратился с жалобой на цензурный произвол к обер-прокурору синода и министру народного просвещения князю А. Н. Голицыну. В одном из писем к Голицыну он писал: «Главный порок сей баллады, по мнению гг. цензоров, есть заключение. Убийца от ревности и неверная жена скрываются друг от друга и от света в уединении монастырском… и в этом господа цензоры видят оскорбление монашеского сана… В переводе моем нет точного слова раскаяние единственно потому, что его нет и в оригинале, что я не хотел делать из стихов прозу и что самое слово здесь нисколько не нужно для полной ясности… Если бы не было защиты против подобных страшных и непонятных обвинений цензуры, то благомыслящему писателю, при всей чистоте его намерений, надлежало бы отказаться от пера и решиться молчать; ибо в противном случае он не избежал бы незаслуженного оскорбления перед лицом своего отечества» (см. «Исследования и статьи по русской литературе и просвещению» М. И. Сухомлинова, т. I, СПб., 1889, стр. 439 и сл.). Цензурная история баллады рассмотрена в примечаниях Ц. С. Вольпе к первому изданию «Стихотворений» Жуковского в большой серии «Библиотеки поэта», т. I, Л., 1939, стр. 403–406; в указанной работе М. И. Сухомлинова, стр. 436–447; в «Русской старине», 1900, т. CII, стр. 71–89 («В. А. Жуковский перед судом С.-Петербургского цензурного комитета»), и др. После длительных хлопот балладу удалось напечатать, изменив «Иванов день» на «Дунканов день» (в действительности такого праздника в Шотландии нет). По требованию цензуры Жуковский снабдил балладу примечаниями не только исторического, но и нравоучительного характера; как заметил И. В. Измайлов, последние явно ироничны (В. А. Жуковский. Стихотворения, Л., большая серия «Библиотеки поэта», 2-е изд., 1956, стр. 818).

112