Том 2. Баллады, поэмы и повести - Страница 21

К оглавлению

21
  Не слышно вод журчанья,
Ни благовония в цветах,
  Ни в травке нет дыханья.
И девы спят — их сон глубок;
  И жребий искупленья,
Безвестно, близок иль далек;
  И нет им пробужденья.


Но в час, когда поля заснут
  И мглой земля одета
(Между торжественных минут
  Полночи и рассвета),
Одна из спящих восстает —
  И, странник одинокий,
Свой срочный начинает ход
  Кругом стены высокой;
И смотрит в даль и ждет с тоской:
  «Приди, приди, спаситель!»
Но даль покрыта черной мглой…
  Нейдет, нейдет спаситель!


Когда ж исполнится луна,
  Чреда приходит смены;
В урочный час пробуждена,
  Одна идет на стены,
Другая к ней со стен идет,
  Встречается и руку,
Вздохнув, пришелице дает
  На долгую разлуку;
Потом к почиющим сестрам,
  Задумчива, отходит,
А та печально по стенам
  Одна до смены бродит.


И скоро ль? Долго ль?.. Как узнать?
  Где вестник искупленья?
Где тот, кто властен побеждать
  Все ковы обольщенья,
К прелестной прилеплен мечте?
  Кто мог бы, чист душою,
Небесной верен красоте,
  Непобедим земною,
Все предстоящее презреть
  И с верою смиренной,
Надежды полон, в даль лететь
  К награде сокровенной?..

Баллада вторая
Вадим

Du mußt glauben, du mußt wagen,

Denn die Götter leih’n kein Pfand:

Nur ein Wunder kann dich tragen

In das schöne Wunderland.

Schiller.

Дмитрию Николаевичу Блудову


Вот повести моей конец —
  И другу посвященье;
Певцу ж смиренному венец
  Будь дружбы одобренье.
Вадим мой рос в твоих глазах;
  Твой вкус был мне учитель;
В моих запутанных стихах,
  Как тайный вождь-хранитель,
Он путь мне к цели проложил.
  Но в пользу ли услуга?
Не знаю… Дев я разбудил,
  Не усыпить бы друга.

* * *

В великом Новграде Вадим
  Пленял всех красотою,
И дерзким мужеством своим,
  И сердца простотою.
Его утеха — по лесам
  Скитаться за зверями;
Ужасный вепрям и волкам
  Разящими стрелами,
В осенний хлад и летний зной
  Он с верным псом на ловле;
Ему постелей — мох лесной,
  А свод небесный — кровлей.


Уже двадцатая весна
  Вадимова настала;
И, чувства тайного полна,
  Душа в нем унывала.
«Чего искать? В каких странах?
  К чему стремить желанье?»
Но все — и тишина в лесах,
  И быстрых вод журчанье,
И дня меняющийся вид
  На облаке небесном,
Все, все Вадиму говорит
  О чем-то неизвестном.


Однажды, ловлей утомлен,
  Близ Волхова на бреге
Он погрузился в легкий сон…
  Струи в свободном беге
Шумели, по корням древес
  С плесканьем разливаясь;
Душой весны был полон лес;
  Листочки, развиваясь,
Дышали жизнью молодой;
  Все благовонно было…
И солнце с тверди голубой
  К холмам уж нисходило.


И к утру видит сон Вадим:
  Одеян ризой белой,
Предстал чудесный муж пред ним —
  Во взоре луч веселый,
Лик важный светел, стан высок,
  На сединах блистанье,
В руке серебряный звонок,
  На персях крест в сиянье;
Он шел, как будто бы летел,
  И, осенив перстами,
Благовестящими воззрел
  На юношу очами.


«Вадим, желанное вдали;
  Верь небу; жди смиренно;
Все изменяет на земли,
  А небо неизменно;
Стремись, я провожатый твой!»
  Сказал — и в то ж мгновенье
В дали явилось голубой
  Прелестное виденье:
Младая дева, лик закрыт
  Завесою туманной,
И на главе ее лежит
  Венок благоуханный.


Вздыхая жалобно, рукой
  Манило привиденье
Идти Вадима за собой…
  И юноша в смятенье
К ней, сердцем вспыхнув, полетел…
  Но вдруг… призра́к сокрылся,
Вдали звонок один гремел,
  И бледный луч светился;
И вместе с девою пропал
  Старик в одежде белой…
Вадим проснулся: день сиял,
  А в вышине… звенело.


Он смотрит вдаль на светлый юг:
  Там ясно все и чисто;
Оттоль через обширный луг
  Струею серебристой
Катился Волхов; небеса
  Сливались там с землею;
Туда, за холмы, за леса,
  Мчал облака толпою
Летучий, вешний ветерок…
  Смятенный, в ожиданье,
Он смотрит, слушает… звонок
  Умолк — и всё в молчанье.


Три сряду утра тот же сон;
  Душа его в волненье.
«О, что же ты, — взывает он, —
  Прекрасное явленье?
Куда зовешь, волшебный глас?
  Кто ты, пришлец священный?
Ах! где она? Увижу ль вас?
  И сердцу откровенный
Предел откроется ль очам?»
  Но тщетно он очами
Летит к далеким небесам…
  Туман под небесами.


И целый мир его мечтой
  Пред ним одушевился.
Восток ли свежею красой
  Денницы золотился —
Ему являлся там покров
  На образе прелестном.
Дышал ли запахом цветов —
  В нем скорбь о неизвестном,
Стремленье в даль, любви тоска,
  Томление разлуки;
21